Основатели Московской школы гражданского просвещения намерены оспорить в суде внесение этой организации министерством юстиции в список "иностранных агентов". По заявлению Елены Немировской и Юрия Сенокосова, школа занимается историческим и правовым просвещением граждан и не ведет никакой политической деятельности, поэтому внесение ее в реестр незаконно.

Одно из мероприятий Школы оказалось сорванным – российские власти отказались выдать визу на въезд в страну варшавской журналистке Марии Пшеломец, ведущей популярного в Польше ток-шоу "Восточная студия".

– У меня всегда были хорошие отношения с посольством России, – рассказала Радио Свобода Мария Пшеломец. – На этот раз меня пригласила в Москву Школа гражданского просвещения, с которой я уже тоже давно сотрудничаю, чтобы я прочла лекцию про журналистскую этику. Есть такой специальный вариант визового обмена, называется "культурно-научное сотрудничество", можно получить бесплатную визу. Я обратилась за бесплатной визой, но сказали – такой вид документа не удастся получить. Я обратилась за деловой визой, заплатила деньги, но в конце концов в посольстве отказали, не говоря, по каким причинам. Просто отказали – и все.

– У вас есть предположения, почему это могло случиться?

– Может быть несколько причин. Во-первых, отношения между Польшей и Россией в последнее время сильно обострились. В октябре был шпионский скандал, обвинили одного польского офицера в шпионаже в пользу России. С другой стороны, польский МИД не одобрил аккредитацию российскому журналисту Леониду Свиридову, корреспонденту "России сегодня" (раньше это было РИА "Новости"). В-третьих, уже восемь лет на Польском общественном телевидении я веду программу "Студия Восток", она посвящена событиям на бывшем советском пространстве. Я сама ничего не комментирую, я просто приглашаю гостей. Если я говорю про Россию, то приглашаю гостей из России, в том числе и людей, которые поддерживают политику Путина. Может быть, в Москве посчитали эту программу опасной – потому что это не пропаганда, я просто пытаюсь донести до моего зрителя, что действительно происходит в России. Из ответов, которые мне дают люди, связанные с Путиным, тоже можно понять, что происходит в России.

– Чему именно была бы посвящена ваша лекция о журналистской этике?

– Я много лет работала на ВВС и хотела просто рассказать московским слушателям, чему меня учили. Всегда надо читателям, зрителям или слушателям показывать две точки зрения – "за" и "против". Журналист не должен представлять своей точки зрения. Даже мой зритель, слушатель из моей передачи не может понять, каковы мои личные политические взгляды. Всегда надо внимательно смотреть за политиками, не надо им верить, надо всегда их проверять. Журналист должен быть, как говорят, цепной собакой демократии.

– Вы считаете, что сейчас актуальность такой лекции для российских слушателей выше, чем прежде?

– Конечно! Это очень важно для России! Власти преследуют независимые СМИ. Мы видим, что происходит с телеканалом "Дождь", мы видим, что происходит с радиостанцией "Эхо Москвы". Сокращаются возможности для иностранного финансирования СМИ. Мы видим, что происходит в государственных СМИ, прежде всего в электронных СМИ – это уже не журналистика, это просто пропагандистская война, в которой уже нет журналистов, есть солдаты. Это очень опасно и для независимой журналистики, и для журналистики вообще, и для российских граждан. То, что сейчас доходит до российской аудитории, – это чистая ложь. Россияне не могут узнать правду про события на Украине, про Запад, про то, что происходит в самой России.

– Для вас стали неожиданностью те происходящие в России процессы, о которых вы говорите? Вы удивлены тем, как журналистское сообщество изменилось – в течение какого-нибудь года?

– Мне тяжело говорить об этом, потому что я знаю: независимый журналист в России – очень опасная профессия. Я начала занятия журналистикой в подполье, но польское подполье социалистических времен – это детский садик по сравнению с тем, что происходит в России. Независимая журналистика – это самая опасная профессия в России. Я понимаю людей, которые не хотят ею заниматься. Но я не понимаю людей, которые из журналистов стали солдатами грязной пропагандистской войны.

– Неужели режим Путина по отношению к свободным журналистам ведет себя жестче, чем правительство Ярузельского в свое время?

– Да, конечно! Абсолютно. Я уверена. Потому что да, у нас убивали священников, но журналистов не убивали.

– Кризис в отношениях России с ее соседями и западными странами углубляется? Или есть какие-то тенденции к тому, что ситуация начнет меняться в лучшую сторону?

– Я боюсь, что быстро изменений к лучшему не произойдет. Путин воюет за свою позицию и за свою власть. И все рычаги, все виды оружия в этой борьбе ему полезны. Я боюсь, что он теперь уже не сможет сдать назад, потому что, как говорят россияне, потеряет лицо. Путин не может уступить, или ему это очень тяжело было бы – уступить. Как объяснить людям, которые начали гордиться своей сверхдержавой, тем, что "Крым наш", что Россию наконец стали бояться, как теперь таким людям объяснить шаг назад?

– Отношение к России в Польше продолжает меняться?

– Теперь поляки считают, что восточный сосед представляет для них настоящую, реальную угрозу. К россиянам отношение по-прежнему хорошее. Может быть, я вращаюсь в определенных кругах, но россиян нам просто жалко.

– Россияне сами выбирали себе этого президента, они все взрослые люди, в конце концов, у них есть своя голова на плечах. Никто не мешает им искать альтернативные источники информации, есть интернет. Вы думаете, эти люди достойны сожаления?

– Но все-таки мне их жалко. И наркоманов мне тоже жалко. Хотя очень тяжело понять, почему они так верят своей власти. Я понимаю: гордость сверхдержавы, влияние государственных СМИ, которые ведут настоящую пропагандистскую войну с Западом... Но почему они не думают о том, что эта ситуация прежде всего опасна для самой России? Для мира эта ситуация представляет определенную опасность, для Украины – конечно, большую опасность, а для России – очень большую опасность, – считает польская телеведущая Мария Пшеломец.

Радио Свобода